История судебной системы в России

Устройство суда присяжных

Для участия в рассмотрении уголовных дел присяжные заседатели избирались (а не назначались как сословные представители) из российских подданных всех сословий кроме духовенства. Составители Судебных уставов отмечали, что «внесение или невнесение кого-либо в списки присяжных не может быть обуславливаемо принадлежностью или непринадлежностью его к известному сословию, потому что удовлетворительное исполнение обязанности присяжного зависит от личных качеств человека, от его способностей и самостоятельности характера, а не от внешних его преимуществ или отличий», к тому же участие в суде присяжных лиц «различных оттенков образования», «всех слоев общества» должно было внести в судопроизводство такие важные элементы, «как-то: знание в отношении к большей части подсудимых нравов, обычаев и образа жизни той общественной среды, к которой подсудимый принадлежит, простоту здравых рассуждений и более верное взвешивание соотношения виновности подсудимого, принадлежащего к их сословию, с кругом его понятий».

Для избрания присяжных заседателей особыми Временными комиссиями, состоящими из лиц, назначаемых для этого ежегодно уездными земскими собраниями, составлялись по каждому уезду отдельно общие и очередные списки. Чтобы быть внесенным в списки присяжных, человек должен был отвечать требованиям некоторых цензов.

1. Возрастной ценз — от 25 до 70 лет. Можно спорить о границах этого ценза, но сама его необходимость не вызывает сомнений. К тому же выбор именно таких границ кажется нам наиболее удачным. С одной стороны, 25 лет — это возраст, когда мужчина обычно полностью достигает физической и психологической зрелости. Наличие последней особенно важно при решении участи подсудимого. С другой стороны, законодатели не хотели, чтобы в число присяжных попали люди престарелые, так как «старикам затруднительно было бы исполнять обязанности, требующие переездов и долговременных занятий иногда такого рода делами, к коим они не привыкли».

2. Физический ценз — присяжными не могли быть глухие, немые, слепые, сумасшедшие, а также не знающие русского языка. Этот ценз, как и возрастной, реально ни чьих прав не ущемлял, он лишь способствовал устранению некоторых неудобств в судопроизводстве, которые постоянно бы имели место, не будь его.

3. Ценз оседлости — человек должен был проживать не менее двух лет в том уезде, где проводилось избрание в присяжные заседатели, Составители Уставов 1864 г. отмечали, что ценз этот «вызывается необходимостью, чтобы присяжные заседатели, для оценки по совести степени вины подсудимого, были хорошо знакомы с нравами, обычаями и общественной жизнью известной местности». М.В. Духовской также писал: «Мотивы этого требования (ценза оседлости) понятны: с одной стороны — только эти лица могут знать местные условия, с другой стороны — их самих лучше могут знать избиратели». Приведенные доводы, на наш взгляд, вполне разумны. Особенно для России, где население далеко неоднородно по этническому и религиозному составу, а также по уровню своего культурно-образовательного развития. Кроме того, наличие ценза оседлости существенно облегчало работу по составлению списков присяжных.

4. Имущественный ценз — не менее ста десятин земли, или владение другим недвижимым имуществом ценою от 500 руб. (в губернских городах — от 1 тыс. руб., в столицах — от 2 тыс. руб.), или получение жалования или дохода от капитала занятия, промысла не менее 200 руб. в год. а в Москве и Петербурге — не менее 500 руб. в год. По мнению законодателя, имущественный ценз должен был быть высоким, чтобы в число присяжных «по крайней мере, на первое время...» не «...поступали бы лица бедные, не имеющие достаточного образования и недостаточно развитые для того, чтобы исполнять важную и трудную обязанность присяжных заседателей», зато от людей, имеющих «какую-либо недвижимую собственность или, по крайней мере, прочное домообзаведение... скорее можно ожидать охранения права собственности и общественного порядка».

В реальности имущественный ценз не был чрезмерно высоким, о чем свидетельствует социальный состав присяжных заседателей, в котором, в значительной мере, преобладали крестьяне. Тем не менее, очевидно, что имущественный ценз был цензом антидемократическим, не допускавшим определенную часть населения страны до исполнения обязанностей присяжных заседателей.

Так как исполнение обязанности присяжного заседателя являлось общественной повинностью, от исполнения которой не мог «уклониться ни один член общества, способный нести се», то в общие списки присяжных вносились Временными комиссиями все русские подданные (мужчины), отвечающие требованиям четырех вышеназванных цензов.

Также в общие списки вносились почетные мировые судьи, все лица, состоящие на государственной гражданской службе по определению от правительства в должностях пятого и ниже классов (за некоторым исключением), все состоящие в местной службе по выборам дворянских и городских обществ, военные чины, занимающие классные должности в военных управлениях, учреждениях и заведениях.

В общие списки вносились и крестьяне, избранные в очередные судьи волостных судов, занимавшие беспорочно не менее трех лет должности волостных старшин, голов, сельских старост и т.п., бывшие церковными старостами. Таким образом, крестьяне, занимавшие эти должности, могли стать присяжными в обход имущественного ценза.

Внесение в списки присяжных заседателей всех гражданских чиновников с V по XIV класс, лиц сельского управления и т.п. получило у современников название «служебный ценз». В настоящее время некоторые юристы также придерживаются этого термина. На наш взгляд, применение указанного термина не вполне корректно. Историческое и грамматическое толкование понятия «ценз» позволяет уяснить, что оно представляет собою ограничительные условия допущения лица к пользованию какими-либо правами.

В рассматриваемом же случае речь идет о привилегии определенной группы лиц, не ограничивающих права быть присяжными всех остальных людей, отвечающих требованиям возрастного, физического, имущественного цензов и ценза оседлости. Кстати, по мнению юристов XIX в., «служебный ценз» оказался слабым местом в уголовном законодательстве.

По сути, в Судебных уставах 1864 г. все подданные Российской империи четко делились на две категории: 1) обязанные исполнять функции присяжных заседателей (лица, соответствовавшие требованиям «служебного» или четырех других цензов) и 2) не имеющие на это права. Причем в первом случае отказаться от несения присяжной повинности без оснований, определенных в законе, было невозможно, во втором — независимо от собственного желания, человек не допускался к участию в судопроизводстве.

Не имели права стать присяжными заседателями те, кто не отвечал требованиям установленных законом цензов, состоящие под судом или следствием, подвергавшиеся тюремному заключению или другим строгим наказаниям по приговорам суда, несостоятельные должники и состоящие под опекой за расточительность. Не могли стать присяжными заседателями граждане, находящиеся в услужении у частных лиц, так как они не всегда могли быть объективными в судебном разбирательстве, поскольку хозяева на них легко могли оказать давление.

От исполнения обязанностей заседателей по Судебным уставам 1864 г. освобождались все военные чины действительной службы, а также ряд гражданских чиновников, находившихся при войсках, так как их не всегда было удобно отвлекать от исполнения прямых обязанностей. Кроме того, эти люди, как указывали авторы Судебных уставов, часто не отвечали требованиям ценза оседлости — «по самому свойству военной службы [они] не могут считаться оседлыми обывателями того округа в котором находятся, и всегда обязаны быть готовы к передвижению по распоряжению начальства».

Члены судебных мест, участковые мировые судьи, лица прокурорского надзора нотариусы, чиновники полиции не вносились в общие списки, так как они смотрели бы на разбираемое дело с профессиональной точки зрения, что противоречит задачам института присяжных. Вице-губернаторы, городские головы, казначеи и кассиры Государственного банка, лесничие, смотрители маяков и т.п., учителя народных шкал тоже освобождались от обязанностей присяжных, так как считалось нецелесообразным отвлекать их от исполнения своих непосредственных обязанностей.

Как уже говорилось ранее, общие списки составлялись особыми Временными комиссиями. В функции Комиссий входили также проверка и дополнение общих по своим уездам списков текущего года, исключение из них умерших и потерявших право быть присяжными заседателями и внесение тех, кто получил это право. Общие списки должны были быть составлены к 1 сентября каждого года. Со списком кандидатов имели возможность ознакомиться все желающие, и в течение месяца можно было заявить Комиссии о неправильности внесения в список, неточностях или не внесении кого-либо.

После исправления и дополнения общие списки к 1 октября предоставлялись губернатору, который проверял их, исключал неправильно внесенных лиц и к 1 ноября возвращал во Временные комиссии. Составленные таким образом списки должны были публиковаться в местных «Губернских ведомостях». Участие губернатора в составлении списков, а точнее в их коррекции, не имело практического значения и носило, скорее, формальный характер. По этой причине здесь вряд ли имеет смысл вести речь о нарушении одного из основных принципов судебной реформы 1864 г. — отделении власти судебной от административной.

Лица, исключенные из общего списка губернатором (если такое происходило), имели право подать в месячный срок со дня публикации списков жалобу в Первый департамент Сената.

Если для внесения в общие списки человеку достаточно было отвечать требованиям некоторых цензов, то для включения в очередные списки необходимо было обладать определенными внутренними качествами: «признаками известной степени развития образования», «заслуженным доверием», «доброй нравственностью» и т.п.

Очередные списки, куда вносились лишь те, кто в течение следующего года должны быть призываемы для участия в заседаниях судебных мест, составлялись теми же Временными комиссиями, но обязательно под председательством уездного предводителя дворянства и при участии одного из мировых судей уездного города. На наш взгляд, сама идея составления списков заседателей особыми Временными комиссиями была удачной. Неудачным был определенный законом их состав. Участие в заседаниях для членов Комиссии было лишней обузой, отвлекающей от исполнения прямых обязанностей в земстве, мировом суде и т.п. Поэтому вряд ли они могли с полным вниманием и ответственностью выполнять порученное им дето.

Выборы из общих списков Комиссия производила «по своему усмотрению и по внимательном обсуждении, в какой мере каждое лицо... способно, по своим нравственным качествам и другим причинам... к исполнению обязанностей присяжного заседателя». Жалобы на постановления Комиссии по этому вопросу не допускались.

То положение, что по закону в очередные списки могли вноситься только люди известные «степенным образом жизни», «имеющие добрую нравственность» и т.п., Н.П. Ерошкин назвал «известным цензом благонадежности». Существование ценза благонадежности. на наш взгляд, можно рассматривать как инструмент для отстранения нежелательных лиц от исполнения обязанностей присяжных заседателей, так как границы этого ценза не могут быть точно определены законом, а понятия «заслуженное доверие», «высокие нравственные качества» и т.п. очень расплывчаты. Другое дело — насколько эффективно использовался этот инструмент на практике.

Исполнение обязанности присяжного являлось довольно обременительной повинностью, поэтому законодательство стремилось оградить граждан от слишком частого ее выполнения — никто не мог быть призываем для исполнения этой обязанности более одного раза в год. Лица, бывшие заседателями в одном году, имели право отказаться от несения данной повинности в следующем году. Исключения допускались только в случае недостатка в городе или уезде людей, способных быть присяжными.

К началу декабря Комиссия определяла, какие именно лица в какую четверть года будут исполнять свои обязанности, и оповещала об этом избранных людей через газеты и полицию. Списки также направлялись председателю окружного суда. В них обязательно должно было быть указано, кто из присяжных исповедует православную веру. Казалось бы, это не имеет смысла, так как в Учреждении судебных установлений нигде не оговаривалось, каким должно быть вероисповедание присяжных. Однако ситуация проясняется при сопоставлении этой статьи (ст. 103 УСУ) со статьей 1009 Устава уголовного судопроизводства. В последней требовалось, чтобы заседатели для рассмотрения дел о преступлениях против православной веры избирались только из лиц православных.

Судебные уставы оговаривали численность лиц, вносимых в очередные списки: в Москве и Петербурге с уездами — 1200 человек; в уездах, где население бал ее 100 тыс. жителей — 400 человек, где менее 100 тыс. жителей — 200 человек.

В функции Временных комиссий входило и составление списков запасных заседателей, куда вносились только жители городов, где в определенные сроки открывались заседания суда с участием присяжных заседателей.

Заседания окружных судов по уголовным делам могли открываться не только в городах, где находился окружной суд, но и в других местах, принадлежащих к судебному округу (тогда проводились так называемые выездные заседания окружных судов). В этом случае заседание могло проходить или в установленные сроки в определенных населенных пунктах или по особому определению суда на месте совершения конкретного преступления. В списки запасных заседателей вносилось по Москве и Санкт-Петербургу 200, а по остальным городам — 60 человек.

Порядок призыва присяжных заседателей в суд и процедура их участие в рассмотрении и решении уголовных дел определялись в Уставе уголовного судопроизводства.