Гражданское судопроизводство в XVIII — первой половине XIX в - страница 3
Анализ законодательства и практики его применения показывает, что основной формой гражданского судопроизводства в дореформенной России была смешанная, или следственно-состязательная, что означает использование не только следственных элементов, но и начал состязательного характера. Гражданское судопроизводство могло быть инициировано двумя средствами: подачей «искового прошения» истцом или посредством передачи материалов в суд каким-либо органом власти. Первый способ являет собой состязательное начало в гражданском процессе. Говоря о втором способе, отмстим, что чаше всего дела поступали от полиции, которая производила «гражданское следствие» с целью сбора необходимых фактических данных.
На стадии подготовки дела к рассмотрению в суде истец и ответчик вели дискуссию между собой посредством документов, подаваемых в суд: прошения, ответа, возражения и опровержения. Они позволяли уточнить обстоятельства, имевшие значения для правильного разрешения дела, очерчивали круг доказательств, на которых основывали свои позиции стороны. Однако не существовало законодательного ограничения количества состязательных бумаг, что приводило к неоправданному увеличению их числа.
К тому же суд по своему усмотрению устанавливал сроки представления документов, что тоже выступало причиной затягивания процесса. На практике по одному делу часто поступало тридцать и более разнообразных прошений, что выступало одной из главных причин волокиты в гражданском процессе. Только в середине XIX в. правительство попыталось оптимизировать обмен процессуальными актами, введя требование представления копий и фиксированные сроки для подан и документов.
Перед началом рассмотрения дела тяжущиеся могли заявить отвод судье. Перечень оснований был открытым, и стороны могли руководствоваться своими причинами для «подозрения» судьи в его заинтересованности в необъективном рассмотрении дела, что часто использовали ответчики для затягивания или вообще развала дела.
Использовалось достаточно архаичное доказательственное право, которое представляло собой симбиоз институтов, принадлежавших к противоположным судопроизводственным моделям. Например, с одной стороны, вполне в состязательном духе проводилась мысль о том, что суду полагалось оценивать представляемые сторонами доказательства и не подвергать сомнению те из них, которые не оспариваются тяжущимися, с другой стороны, имелись нормы, которые позволяли суду перекраивать всю доказательственную базу по своему усмотрению.
Доказательствами по гражданскому делу могли быть собственное признание, письменные акты, личный осмотр, показания сведущих людей, показания свидетелей, повальный обыск, присяга. Наличие в этом перечне и использование на практике, например, повального обыска есть свидетельство присутствия следственных начал в гражданском процессе. Отдельного упоминания достойна присяга, представлявшая одно из самых недостоверных доказательств.
Не предусматривалась свободная оценка судом фактических данных. Применялась теория формальных доказательств, с помощью которой стремились установить истину посредством известных вычислений. Законом устанавливалась «ценность» каждого доказательства. Выделялись совершенные, или безусловно обязательные для суда, доказательства к которым относились признание, письменные акты, свидетельства двух достоверных свидетелей, присяга.
Наряду с ними существовали «половинные» доказательства: письменные свидетельства посторонних лиц, купеческие книги в исках против лиц, к торговому званию не принадлежащих, показание одного свидетеля и др.
Судебное разбирательство — основная стадия гражданского процесса. Суд мог приступать к разрешению дела только после «учинения надлежащих справок как о подлинности документов, представленных тяжущимися, так и о подлинности показаний, учиненных ими». Пополнение дел справками тоже относилось к ведению суда, на что тратились порой годы. Это правило в полной мере доказало свою несостоятельность.
Судья, изыскивавший по своей инициативе доказательства, не приведенные сторонами, собиравший справки, сам превращался в заинтересованное лицо, чем, как правильно заметил Ф.М. Дмитриев, ненамеренно нарушал равенство тяжущихся. На практике количество бумаг определялось представлением суда о достаточности, что порождало злоупотребления судей. Проблема состояла в том, что суд, а точнее его канцелярия, собирал справки по своему усмотрению. Следовательно, он мог усилить или, наоборот, ослабить доказательственную базу той или иной стороны посредством затребования или игнорирования каких-либо документов. А уже через это оказывать влияние на судебное решение. Сбор справок в дореформенной России стал самым действенным способом затягивания и запутывания процесса. Следствием такой практики стал огромный оборот бумаг, от которого страдали сами суды.
Судебная активность в части сбора доказательств имела еще одно негативное последствие, суть которого — пассивность сторон. При подаче дела в суд первой инстанции они ограничивались предъявлением далеко не всех доказательств, зная, что сбор остальных суд возьмет на себя. Истец и ответчик ограничивались сбором только первых доказательств, нисколько не сомневаясь, что суд «примет на себя дальнейшее разъяснение фактической стороны дела, разработку доставленных ими материалов и указание всех обстоятельств, на которых должно быть основано суждение».
На основе всех состязательных бумаг канцелярия суда составляла докладную записку (выписку), в которой освещались весь «ход и все существо дела от начала до конца». Именно на основе этого документа у судей формировалось представление о существе спора. Подписанную докладную записку секретарь докладывал на судебном заседании. При этом он мог давать необходимые разъяснения по делу и зачитывать документы.
Стороны могли присутствовать при докладе и делать замечания в случае каких-либо упущений. Именно на основе доклада суд выносил свое решение. Понятно, что судьи не могли изучить дело и знать его лучше, чем секретарь. Более того, судьи нередко даже не вникали в дело, приходя в суд только для подписания журнала, а зачастую подписывая журнал задним числом.
Принятое судом решение записывалось в виде резолюции в журнал. После подписания журнала присутствовавшими и просмотра его прокурором и стряпчими докладная записка дополнялась решением и в таком виде превращалась «в протокол судебного места». Само решение доводилось до сведения сторон. Российское законодательство допускало в процессе мировое соглашение между тяжущимися, представлявшее собой институт состязательной формы процесса. «Мировые сделки» могли быть заключены до начала процесса, во время производства и «по постановлении судебного решения». Дело, прекращенное мировым соглашением, считалось «навсегда решенным».
Обжалование судебного решения олицетворяет собой бесспорно состязательное начало в процессе. Правда власть, убежденная, что ей удастся обеспечивать в достаточной степени контроль за правосудием, неодобрительно смотрела на жалобы и жалобщиков. Было весьма распространено воззрение, что внесение важнейших дел на ревизию, в силу требования закона и протестов губернаторов и прокуроров, в достаточной степени обеспечивает правильное течение правосудия. Жалобы же являются чем-то излишним, бесполезным, напрасно замедляющим движение дел.
В целях борьбы с необоснованной подачей жалоб в российском законодательстве присутствовали институты следственной формы, ограничивающие апелляции: «апелляционная сумма», то есть допущение жалобы только по искам определенной стоимости, «залог правой апелляции», как гарантия против безосновательных жалоб, штрафы за предъявление отвергнутого иска. Однако это мало сдерживало желавших обжаловать судебные решения. Следственная форма процесса предоставляла тяжущимся практически неограниченную свободу приносить частные и апелляционные жалобы на решения суда.
Наряду с апелляционным, существовало ревизионное производство, в рамках которого суд был обязан переслать дело «ex officio» на ревизию высшего суда. Перед нами элемент следственного процесса, в силу которого суд по собственной инициативе или по донесениям других органов власти вел гражданское дело и всеми возможными способами старался установить материальную истину.