Последствия мести
Обмен, на котором строится месть, может потерпеть неудачу. В этом случае месть ведет к совсем другим последствиям: она заканчивается разгулом насилия, что вместо защиты противоборствующих групп ставит их в опасное положение. И этому могут способствовать многие обстоятельства. Некоторые при обмене актами возмездия придают большое значение разногласиям, существующим между сторонами, другим же кажется, что примененные против них меры выходят за рамки допустимого, отсюда и более сильная ответная реакция.
Первоначальный агрессор может отказаться признать в акте насилия, которому он подвергался, следствие его собственного ранее совершенного акта. В других же случаях, которые довольно часто имеют место в средиземноморском бассейне (например на Корсике), азарт берет верх над обменом и выливается в чрезмерное разжигание чувства чести, и месть из простой перерастает в кровную (или в вендетту). Она передается от поколения к поколению даже тогда, когда участники уже забыли начальную причину возникшего спора; становится уже невозможно отличить месть от войны.
Есть и другие факторы, которые могут нарушить равновесие системы. Первый фактор зависит от относительного паритета, который должен существовать между противоборствующими группами. Механизм обмена, на котором строится месть, предполагает, что обе стороны должны иметь взаимный интерес. Когда же одна из групп значительно крупнее другой, то месть быстро перерастает в уничтожение меньшей группы ее более крупным соперником: отсутствие взаимности подчеркивает разделение обществ на тех, кто господствует, и тех, над кем господствуют.
Второй фактор может быть результатом влияния другой культуры. Когда разрушаются структуры общества из-за имеющих место очень быстрых изменений, происходящих в нем, или из-за территориальных перемещений, навязанных извне какой-либо государственной властью, то часто мы имеем дело с разгулом насилия (в качестве примера можно привести племена индейцев кайнганг из Бразилии, племена иксов из Центральной Африки, недавно изученные Турнбуллом), которое усугубляет социальное разложение.
Однако все эти примеры относятся больше к патологическим проявлениям системы возмездия и не дают четкого представления о нормальном функционировании этой системы. В принципе месть
не должна порождать избыток насилия и тем более превращаться в вечный конфликт. Существует масса способов, чтобы положить этому конец.
Отказ от мести состоит в том, что группа обидчика передает его в группу обиженного. Впрочем, обидчик может сам себя сдать. У осетин убийца мог войти как приемный сын в семью того, кого он убил. Он мог также прийти на могилу покойного и дать обет посвящения своей жизни убитому: в данном случае он прощается сыном последнего и тот как бы символически ему дарит жизнь. У чукчей существует обычай, согласно которому семья убийцы может передать его семье пострадавшего: относиться к нему там будут, как к рабу, и, более того, он становится мужем вдовы и отцом ее детей.
Месть также может окончиться благодаря вмешательству третьих лиц, т.е. посредников: обычно это женщины (у новогвинейских маенгов существует такой обычай: если во время поединка, который происходит после убийства, уважаемая всеми женщина вмешается и выльет воду на горящий факел, произнося при этом сакраментальные заклинания примирения, то поединок должен прекратиться). Посредником может быть и король, если речь идет о монархии (у племен ниамвези каждая из противоборствующих групп может обратиться к королю с просьбой о том, чтобы он остановил конфликт; наше средневековое право обращения к королю с просьбой о защите и остановке конфликта чем-то близко к этой процедуре).
Чтобы покончить с местью, довольно часто прибегают к заключению соглашения. Р. Вердье дает этому следующее определение: «это способ обмена, который присущ ситуации, когда имеются отношения мести между двумя противоборствующими сторонами; заключается этот способ в том, чтобы заменить контробиду на подношение контрдара, эквивалентного нанесенной обиде». Юристы, страдающие эволюционистскими предрассудками, всегда представляют соглашение как некий «этап» между личной ненавистью и государственным наказанием, который связан с развитием частной собственности и денежных отношений либо отношений, близких к денежным.
Однако, как мы увидим дальше, месть не «предшествует» наказанию: и то, и другое существует одновременно. С другой стороны, приравнивать соглашение к покупной цене жизни — это значит обесценить саму систему.
Ведь мы не покупаем жизнь: в обмен на какую-то жизнь даются какие-то материальные блага, символизирующие жизнь. Как справедливо заметил Р. Вердье, данный механизм аналогичен механизму вручения выкупа: там тоже сам выкуп не есть покупная стоимость женщины.
Сходство между стоимостью крови и стоимостью невесты просматривается со всей очевидностью: одним и тем же словом обозначается содержание соглашения и выкупа, и использоваться могут одни и те же предметы (так, например, у маенгов слово «куру» означает «голова», т.е. жизнь, за которую надо отомстить, и одновременно оно означает совокупность ценных предметов, которые вручают семье невесты до свадьбы); договор может осуществляться путем внесения дара с женской стороны.
Однако договор не означает только прекращение военных действий, он означает также начало союза, заключение которого сопровождается целым рядом обрядов, предусматривающих различные жертвоприношения. Сами жертвоприношения имеют символический характер.
Договор, осуществляемый на основе дара жизни, означает, что жизнь должна восторжествовать над смертью и остановить месть. Жертвоприношение животных, предложенное группой-должником по соглашению, передает символически идею о том, что жизнь возрождается из смерти. Так, например, у мундангов семья совершившего убийство еще до выполнения должностного обязательства по соглашению приводит на берег реки быка, предназначенного для принесения в жертву.
Вожди родов погружают руки в его кровь в знак примирения. За исключением случаев, когда разлаживается механизм системы возмездия, месть не имеет ничего общего с безумным разгулом убийств, с которыми она обычно ассоциируется. Она также не является, как мы это увидим дальше, «архаичным» предшественником наказания.