Квалифицированные виды хулиганства
К квалифицированным разновидностям хулиганства ч. 2 ст. 213 УК РФ относит совершение преступления группой лиц по предварительному сговору или организованной группой; связанное с сопротивлением представителю власти либо иному лицу, исполняющему обязанности по охране общественного порядка или пресекающему нарушение общественного порядка.
Совершение хулиганства группой лиц по предварительному сговору или организованной группой.
Прежде всего — о понятии группы лиц в уголовном праве. К сожалению, исследователи, несмотря на многочисленные дебаты, не смогли до сего времени прийти к единому мнению по поводу критериев группового образования. В настоящее время в теории уголовного права представлены три позиции по вопросам определения характерологических свойств группы (мы в данном случае не учитываем нюансы, присущие каждой из представляемых позиций). Суть первой позиции заключается в том, что соучастие и группа лиц — явления различные. Обобщая резоны, призванные доказать неравнозначность соучастия и группы лиц, А.Н. Мондоходов безапелляционно заявляет: «Понятие “группа" и понятие “соучастие” не совпадают по смыслу»1Мондоходов А.И. Формы соучастия в преступной деятельности: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М. 2005. С. 7.. Группа, согласно теоретическим воззрениям адептов разграничения соучастия и группового образования, может состоять только из соисполнителей, а для соучастия характерно распределение ролей.
Вторая позиция заключается в том, что соучастие и группа лиц — явления идентичные, поскольку и соучастию, и любому групповому образованию присущи совершенно аналогичные черты, закрепленные в ст. 32 УК РФ. Такой позиции последовательно во всех своих работах придерживается Н.Г. Иванов2См., например: Иванов Н.Г. Уголовное право России. М.: ЭКЗАМЕН, 2003. С. 277-286..
Суть третьей позиции заключается в том, что соучастие должно войти составной частью в такое образование, как совместное преступное деяние, так как соучастие не может «втиснуть все случаи стечения нескольких лиц в одном общественно опасном деянии»3Безбородов Д.А. Совместное преступное деяние как категория уголовного права // Российская юстиция. 2005. № 11. С. 17..
Следует заметить, что правоприменительная, а точнее судебная, практика исходит в своих решениях из первой названной нами позиции — группа возможна только там, где все лица выступают как соисполнители. Так, в обзоре кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ за 2001 г. было отмечено: «...соучастие в любой форме группу не образует». И хотя в дальнейших решениях Верховный Суд РФ показал крайнюю непоследовательность в избранном подходе, постоянно варьируя избранной однажды позицией, тем не менее вариант разграничения соучастия и группового образования по признакам выполнения объективной стороны деяния занял в судебной практике господствующую позицию, что нашло отражение в постановлениях пленумов высшей судебной инстанции России. Так, в одном из последних постановлений пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» от 27 декабря 2002 г. (в ред. от 06.02.2007 № 7) указано, что лица, не исполнявшие объективную сторону деяния, но оказывающие содействие исполнителю, являются соучастниками, тогда как только соисполнители могут составлять группу лиц, образованную по предварительному сговору. Однако такое заявление касается почему-то только группы лиц, образованной по предварительному сговору, а вот в отношении организованной группы ситуация резко меняется. В части 4 п. 15 цитируемого постановления указано: «При признании этих преступлений совершенными организованной группой действия всех соучастников независимо от их роли в содеянном подлежат квалификации как соисполнительство без ссылки на ст. 33 УК РФ». В результате получается парадоксальная картина: если в группе лиц, образованной по предварительному сговору, роли распределены, то такое образование не является групповым, а является соучастием, а если в организованной группе распределены роли, то вне зависимости от данного обстоятельства это образование все же в группу превращается. Почему высшая судебная инстанция оказывает такой логически и юридически необъяснимый пиетет организованной группе — совершенно непонятно.
В учебниках по уголовному праву не уделяется должного внимания исследованию характеристик групповых образований, представляющих собой квалифицированные признаки хулиганства. Как правило, практически все авторы учебников ограничиваются констатацией того факта, что предварительный сговор предполагает участие лиц, заранее (до момента начала хулиганских действий) договорившихся о совместном совершении преступления, а организованная группа характеризуется устойчивостью лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений, т.е. авторы не утруждают себя рассуждениями на тему, смело переписывая предписания ст. 35 УК РФ. Следует, однако, заметить, что авторы учебника МГУ сделали некоторый экивок в сторону развития темы, хотя такой экивок оказался не чем иным, кроме как продолжением противоречивой линии Верховного Суда РФ о разграничении соучастия и группы лиц. Авторы отмечают: совершение хулиганства «группой лиц по предварительному сговору возможно только в со- исполнительстве, а организованной группой — как в соисполнительстве, так и с распределением ролей».
В статье 35 УК РФ группа лиц, образованная по предварительному сговору, характеризуется заранее достигнутой договоренностью о совместном совершении преступления, на что справедливо указано в постановлении пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве» (ст. 105 УК РФ» от 27 января 1999 г.: «Предварительный сговор на убийство предполагает выраженную в любой форме договоренность двух или более лиц, состоявшуюся до начала совершения действий, непосредственно направленных на лишение жизни потерпевшего». Предварительный сговор. таким образом, возможен только на стадии приготовления к преступлению, поскольку стадия покушения представляет собой начало осуществления объективной стороны деяния.
Лица, участвующие в совершении хулиганства в составе группы лиц, образованной по предварительному сговору, должны, по справедливому замечанию А.В. Рагулина, действовать «совместно с прямым умыслом и хулиганским мотивом, грубо нарушать общественный порядок и выражать явное неуважение к обществу своими действиями, применив при этом оружие или иные предметы, используемые в качестве оружия»4Рагулин А.В. Ответственность за групповое хулиганство по современному российскому уголовному законодательству// Право и политика. 2004. № 1. С. 12.. По крайней мере, именно такого отношения требует от соисполнителей и иных соучастников прямой умысел. Таким образом, каждый из соисполнителей должен осознавать, что он грубо нарушает общественный порядок, выражает явное неуважение к обществу, делает все это с применением оружия или иных предметов либо по экстремистским мотивам и совершает деяние совместно с другими лицами и, кроме того, должен желать всего этого.
Соисполнительство, как следует из ст. 33 УК РФ, — это выполнение полностью или частично объективной стороны деяния или хотя бы ее части. Объективная сторона хулиганства состоит из двух деяний — грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, и применение оружия или иных предметов, используемых в таком качестве или совершенное по экстремистским мотивам. Следовательно, если один из исполнителей ограничил свои действия только грубым нарушением общественного порядка, выражающим явное неуважение к обществу, а другой демонстрировал при этом оружие или иные предметы, то при условии, что каждый был осведомлен о наличии оружия и предварительная договоренность состояла именно в таком распределении функций, тогда налицо соисполнительство. Но в данном случае необходимо доказать, что злоумышленники договорились именно о грубом нарушении общественного порядка, которое следует отличать от мелкого хулиганства ст. 20.1 Кодекса РФ об административных правонарушениях, которое не имеет признака «грубость», что практически невозможно. Если же сводить признак грубости к применению оружия или иных предметов, то нецензурная брань в общественном месте со стороны одного из злоумышленников представляет собой мелкое хулиганство, а демонстрация оружия другим может претендовать, например, на угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст. 1 19 УК РФ) (то же касается наличия или отсутствия у соисполнителя экстремистских мотивов).
Ранее, анализируя объективную сторону хулиганства, мы отметили, что грубость нарушения общественного порядка абсурдно сводить к обязательному применению оружия или иных предметов, используемых в таком качестве, или к наличию экстремистских мотивов. Любое игнорирование нормативных императивов, запрещающих определенные варианты поведения, представляет собой в той или иной степени грубое нарушение общественного порядка. Исходя из предложенной позиции для совершения группового хулиганства необходимо, чтобы каждый грубо нарушил общественный порядок, выражая при этом явное неуважение к обществу и, если признак применения оружия или наличие экстремистских мотивов свидетельствуют о грубости, каждый должен совершить это с применением оружия или иных предметов или у каждого должен быть непременно экстремистский мотив. Значит, если один из злоумышленников ограничился только нецензурной бранью, а другой демонстрировал оружие или один из субъектов унижал человеческое достоинство по мотивам расовой ненависти, а у другого такого мотива не было, уголовно наказуемого группового хулиганства нет. Стоит только и другому лицу продемонстрировать предмет, который может быть использован в качестве оружия или установить у него экстремистский мотив, уголовно наказуемое групповое хулиганство чудесным образом появляется. Более того, исходя из требований высшей судебной инстанции России по вопросам квалификации групповых преступлений, распределение ролей в группе, образованной по предварительному сговору, исключает квалифицирующий признак группы. Значит, или все с оружием, или по экстремистским мотивам грубо нарушают общественный порядок, выражая явное неуважение к обществу, — и тогда группа присутствует, или кто-то ограничивается возбуждением решимости у другого лица продемонстрировать оружие, сопровождая такую демонстрацию нецензурной бранью, сам при этом оружия не демонстрируя, — и тогда группы нет.
Представляется, что такое решение проблемы, а иного из законодательного определения и теоретических воззрений быть и не может, не соответствует справедливому решению вопроса о групповом хулиганстве и. более того, демонстрирует ущербность диспозиции ст. 213 УК РФ. Законодательные особенности диспозиции ст. 213 УК РФ могут привести к такой ситуации: двое лиц угрожают предметом, используемым в качестве оружия в публичном месте, нецензурно при этом выражаясь. Третий, будучи в составе группы, демонстрирует лишь кулак, также при этом нецензурно выражаясь. В результате — два субъекта с предметами, используемыми в качестве оружия, будут подлежать уголовной ответственности за квалифицированный вид уголовно наказуемого хулиганства, а третий претендует только на административную ответственность (то же по поводу наличия экстремистских мотивов). Такое положение совершенно неприемлемо, между тем именно оно возможно благодаря конструкции диспозиции ст. 213 УК, где речь идет не о вооруженности, не о наличии в группе оружия, а о применении оружия. Вывод, который может следовать из изложенного, сводится к тому, что ответственность за групповое хулиганство невозможна, если только один из членов группы имеет оружие или предметы, используемые в качестве оружия, или в случае, если только у одного обнаруживаются экстремистские мотивы, что совершенно не соответствует мысли законодателя и духу закона.
Между тем в своем постановлении «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений» от 15 ноября 2007 г. пленум Верховного Суда России предлагает иное решение. В пункте 5 постановления сказано: «Для квалификации содеянного не имеет значения, всеми ли лицами, договорившимися о совершении такого преступления, применялось оружие или предметы, используемые в качестве оружия». Стремление пленума приблизить дух закона его букве понятны, но в законе сказано, что хулиганство может быть совершено с применением оружия, а вовсе не с сознанием того факта, что кто-то из группы намерен это сделать. Значит, если оружие применил один, а группа лиц по предварительному сговору есть соисполнительство, тогда для других не должно быть хулиганства. Пленум вновь, как и прежде, взял на себя не положенную ему функцию законодателя, дерзая исправлять уголовный закон.
В качество другого квалифицирующего признака законодатель предусмотрел организованную группу, которая в законодательной интерпретации по степени опасности является более одиозным образованием, а потому требует особого отношения. Согласно постановлению пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» от 27 декабря 2002 г. организованная группа, в отличие от группы лиц, заранее договорившихся о совместном совершении преступления, «характеризуется, в частности, устойчивостью, наличием в ее составе организатора (руководителя) и заранее разработанного плана совместной преступной деятельности, распределением функций между членами группы при подготовке к совершению преступления и осуществлением преступного умысла». Таким образом, высшая судебная инстанция России вводит в характеристику организованной группы признак устойчивости и одновременно отказывает в наличии такого признака группе лиц, образованной по предварительному сговору.
Под устойчивостью пленум предлагает понимать «не только большой временной промежуток ее существования, неоднократность совершения преступлений членами группы, но и их техническую оснащенность, длительность подготовки даже одного преступления, а также иные обстоятельства (например, специальная подготовка участников организованной группы к проникновению в хранилище для изъятия денег (валюты) или других материальных ценностей)». Предлагаемые критерии, однако, настолько абстрактны, что вызывают массу вопросов, на которые вряд ли возможен исчерпывающий ответ. Например: какой конкретно временной промежуток может свидетельствовать о том, что группа лиц по предварительному сговору преобразовалась в организованную группу? Исключена ли неоднократность преступлений в составе группы лиц, образованной по предварительному сговору? Что понимается под технической оснащенностью (например, наличие сотового телефона) и исключен ли данный признак полностью из характеристики группы лиц, образованной по предварительному сговору? Какова по времени должна быть длительность подготовки, чтобы группа лиц по предварительному сговору могла быть преобразована (могла превратиться) в организованную группу? Выполнение ролей характерно только для организованной группы и совершенно исключено для группы лиц, образованной по предварительному сговору? И подобные вопросы можно продолжить. Теоретические критерии организованной группы столь же абстрактны и не позволяют провести демаркационную линию между группой лиц, образованной по предварительному сговору, и организованной группой. В данном контексте мы полностью присоединяемся к мнению Н.Г. Иванова о невозможности такого разграничения и о необходимости отказа от таких групповых разновидностей, как организованная группа и преступное сообщество, между которыми также нельзя провести демаркации. Полагаем необходимым оставить в УК только два групповых образования — группа лиц, образованная без предварительного сговора, и группа лиц, образованная по предварительному соглашению. В таком варианте разграничение или демаркация будут проходить, по факту предварительного соглашения.
Предусмотрев в качестве квалифицирующего хулиганство признака совершение его организованной группой, законодатель пренебрег (как и в некоторых иных случаях) принципом системности, установив одинаковую ответственность за участие в разных по степени общественной опасности криминальных образованиях. Кроме того, установив в одной норме единую ответственность в двух различных групповых образованиях, законодатель таким образом сделал и вовсе ненужным их разграничение как для квалификации преступления, так и для назначения наказания, поскольку в ст. 63 УК РФ совершение преступления в составе любого группового образования влечет более строгую ответственность.
Исследователи отмечают, что совершение преступления в составе организованной группы практически не встречается: «Вряд ли реально могут найтись побудительные мотивы для того, чтобы несколько человек сплотились в организованную группу для совершения исключительно хулиганских действий, хотя теоретически это следует признать возможным»5Овчаренко Р.И. Доказывание по уголовным делам о хулиганстве. М.: Юрлитинформ. 2006. С. 16.. По нашим данным 78.4% групповых хулиганств совершаются группой лиц, 21.6% — группой лиц по предварительному сговору. Нам не удалось встретить ни одного дела, которое квалифицировалось бы как хулиганство, совершенное организованной группой6То обстоятельство, что нам не удалось встретить ни одного «хулиганского» дела но признаку его совершения организованной группой, вовсе не свидетельствует о том, что таких дел в природе не существует. А.В. Рагулин, например, показывает, что в результате проведенного им исследования оказалось, что в составе организованных групп были совершены 0.3% хулиганств (Рагулин А.В. Ответственность за групповое хулиганство по современному российскому уголовному законодательству // Право и политика. 2004. № 1). Вместе с тем полученная нами и А.В. Рагулиным статистика свидетельствует об определенных тенденциях..
По данным других исследователей, группой лиц было совершено 75,8% хулиганств, тогда как группой лиц по предварительному сговору — 32,9%. Проявляется определенная тенденция, по поводу которой судья Верховного Суда РФ Н.А. Колоколов выразил недоумение: «Чего-то принципиально нового в регламентациях ч. 2 ст. 213 УК РФ в редакции 2003 года нет. Однако вызывает удивление исключение из ее диспозиции квалифицирующего признака “группой лиц”.
Поверьте, потерпевшему все равно: бьет его случайно сложившаяся группа хулиганов либо предварительно на это сговорившаяся. Доказать же сговор на хулиганство, а тем более наличие организованной группы очень трудно. Да и нужно ли это делать при хулиганстве?» Действительно, странная законодательная позиция.
Рассуждая о разграничительных признаках между существующими в ст. 35 УК РФ групповыми образованиями и, в частности, между группой лиц, образованной но предварительному сговору, и организованной группой, мы показали, что четких (за исключением абстрактных криминологических) различий между ними нет. Более того, позиция высшей судебной инстанции, а также отдельных теоретиков уголовного права по поводу различия между соучастием и группой лиц представляется нам странной и малообоснованной. Она могла бы быть принята, если бы было доказано, что для группы лиц не характерны такие признаки, как сплоченность, умышленность, совместность деятельности. Однако во всех постановлениях высшей судебной инстанции и в решениях суда по конкретным делам данные характеристики, которые являются конститутивными характеристиками соучастия, присутствуют.
В статье 32 УК под соучастием понимается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления. Группа лиц характеризуется аналогичными признаками.
Для соучастия характерно как соисполнительство. так и распределение ролей. Коль скоро соучастие и группа лиц имеют аналогичную характеристику, следовательно, и группа лиц характеризуется как соисполнительством. так и распределением ролей. Следовательно, если группе лиц присущи те же характеристики, которые предложены в ст. 32 УК РФ (а иначе вряд ли возможно), тогда соучастие и группа лиц — одно и то же. В данной связи мы полагаем необходимым изложить ст. 32 УК РФ в такой редакции: «Соучастием в преступлении признается умышленное совместное участие двух или более лиц (группа лиц) в совершении умышленного преступления».
Хулиганство, связанное с сопротивлением представителю власти либо иному лицу, исполняющему обязанности по охране общественного порядка или пресекающему нарушение общественного порядка.
Данный квалифицирующий хулиганство признак подразделяет по сути потерпевших на три категории. Первая категория — представитель власти. Вторая — иное лицо, которое должно быть наделено обязанностями по охране общественного порядка. Третья категория — иное лицо, пресекающее нарушение общественного порядка.
Представителем власти, согласно примечанию к ст. 318 УК РФ, является должностное лицо правоохранительного или контролирующего органа, а также иное должностное лицо, наделенное в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от него в служебной зависимости. В п. 2 постановления «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» от 10 февраля 2000 г. пленум Верховного Суда РФ разъяснил, что к представителям власти относятся члены Совета Федерации, депутаты Государственной Думы, Федерального Собрания РФ, депутаты законодательных органов субъектов РФ, члены Правительства РФ и органов исполнительной власти субъектов РФ, федеральные и мировые судьи, оперативный состав органов прокуратуры, налоговых, таможенных органов, органов МВД и ФСБ и т.п.
Представитель власти, как справедливо отмечается в литературе, это лицо, наделенное властными полномочиями, что предоставляет ему право «давать обязательные для исполнения указания и распоряжения неопределенно широкому кругу лиц, не находящихся в служебном подчинении у данного лица, и привлекать к юридической ответственности за неисполнение отданных распоряжений». Таким образом, представители власти согласно своему статусу наделены различного рода властными полномочиями, в том числе и полномочиями по охране общественного порядка. Данные полномочия присущи представителям власти, так сказать, онтологически, поскольку они присущи властному статусу соответствующей государственной должности.
К иным лицам, исполняющим обязанности по охране общественного порядка, следует относить всех тех граждан, которые официально, на легитимной основе, привлекаются для поддержания общественного порядка. Таковыми могут быть народные дружинники, военнослужащие, исполняющие соответствующие обязанности, иные граждане, которые по специальному полномочию органа местного самоуправления осуществляют функции по охране общественного порядка. Такие лица наделяются, по существу, властными полномочиями лишь на время охраны общественного порядка, что отличает их от штатных представителей власти.
К лицам, пресекающим нарушение общественного порядка, следует относить любых граждан, пресекающих правонарушения. Данная категория лиц вообще ни постоянно, ни временно, не наделена функциями по охране общественного порядка. Они исполняют такие обязанности по собственной инициативе, проявляя гражданскую сознательность7Именно так определил данных лиц пленум Верховного суда РФ в постановлении «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений» от 15 ноября 2007 г. // Российская газета. 21.11.2007..
В литературе неоднозначно решается вопрос по поводу сопротивления: должно ли сопротивление быть активным или оно может выражаться и в пассивной форме? В большинстве учебных пособий указывается, что сопротивление должно носить активный характер. Однако в комментарии к УК РФ под редакцией председателя Верховного Суда РФ В.М. Лебедева отмечается: «Сопротивление представителю власти либо иному лицу, исполняющему обязанности по охране общественного порядка или пресекающему нарушение общественного порядка, выражается не только в отказе прекратить хулиганские действия, но и в активном противодействии лицам, пытающимся пресечь действия хулигана, вывести его из помещения и т.д. Сопротивление может носить ненасильственный характер, например, лицо вырывается из рук задерживающих, хватается за различные предметы...». Собственно говоря, именно таким образом интерпретировал признак «сопротивление» пленум в постановлении «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений» от 15 ноября 2007 г., имея виду, что под сопротивлением следует понимать «умышленные действия по преодолению законных действий указанных лиц».
Отказ от прекращения хулиганских действий, однако, представляет собой акт неповиновения, который регулируется ст. 19.3 Кодекса РФ об административных правонарушениях, а в отношении мелкого хулиганства превращается в квалифицирующий признак — ч. 2 ст. 20.1 КоАП. В то же время сопротивление представляет собой акт противодействия, которое, в свою очередь, может быть как активным, так равным образом и пассивным и которое включает в себя, в частности, неповиновение. Например, на требования сотрудника милиции прекратить хулиганские действия субъект никак не реагирует, продолжая совершать их. В подобном случае необходимо вести речь именно о сопротивлении как противодействии требованиям представителя власти. Косвенным образом сделанный нами вывод подтверждается и в постановлении пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершаемых из хулиганских побуждений» от 15 ноября 2007 г., где в п. 9 указано: «Хулиганские действия, сопряженные с сопротивлением представителю власти, в ходе которого применено насилие как неопасное, так и опасное для жизни и здоровья, надлежит квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных частью 2 статьи 213 УК РФ и соответствующей частью статьи 318 УК РФ». Значит, если насилия не было, а были деяния пассивного характера, совокупности не будет. В постановлении, таким образом, речь идет не только об активном противодействии. сопряженным с насилием, но и о другом, в частности, пассивном сопротивлении, которое вполне вероятно. Таким образом, сопротивление может быть выражено как в активной, так и в пассивной форме.
В комментарии к ст. 19.3 КоАП сказано: «Если в признаках правонарушения будут выявлены факты применения физического противодействия или оскорбления представителя власти при исполнении им его служебных обязанностей, то деяние следует квалифицировать как преступление, предусмотренное соответственно ст. 318 (применение насилия в отношении представителя власти) и ст. 319 (оскорбление представителя власти) УК»8Агапов А.Б. Постатейный комментарий к Кодексу Российской Федерации об административных правонарушениях с использованием материалов судебной практики. М.: Статут. 2004. С. 627 628. То есть в данном случае речь идет о конкретных преступлениях, предусмотренных конкретными статьями УК. Если неповиновение сопряжено с любым насилием или оскорблением, хулиганство (имеется ввиду, разумеется, мелкое) отсутствует, превращаясь в конкретно определенное преступление с собственным, присущим именно ему объектом. Получается весьма интересная картина: мелкое хулиганство, строго говоря, и должно остаться таковым, поскольку в действиях лица проявлены хулиганские мотивы, что и требует пленум Верховного суда РФ. Но оно удивительным образом превращается в другое правонарушение — конкретное преступление, и хулиганства уже нет. Куда же оно исчезло? В действительности все дело в том, что хулиганство не имеет собственного объекта и может исчезнуть (или, наоборот, появиться), если возникают, так сказать, иные объекты, быть может, более значимые.
Такая же метаморфоза происходит и с уголовно наказуемым хулиганством, хотя в данном вопросе в праве царит непоследовательность.
В пункте 9 цитируемого постановления пленума Верховного Суда дано следующее указание, согласно которому применение насилия к представителю власти должно быть квалифицировано по совокупности ч. 2 ст. 213 и соответствующей части ст. 318 УК РФ, а в п. 11 предлагается квалифицировать хулиганство в совокупности с преступлениями против личности, если вред здоровью причинен иным лицам или лицам, исполняющим обязанности по охране общественного порядка. Данная часть постановления вызывает сомнения, поскольку квалифицирующим признаком преступлений против жизни и здоровья является хулиганский мотив. Таким образом, если в результате сопротивления лицу, пресекающему хулиганские действия, был причинен, например, легкий вред здоровью, действия виновного должны подпадать под признаки ч. 2 ст. 115 УК РФ. Такая квалификация касается, однако, лиц, которые не имеют статуса представителя власти, поскольку насилие в отношении представителя власти карается ст. 318 УК. Причем в этой статье предусмотрено насилие как опасное для жизни или здоровья, так и не опасное. Если речь идет о насилии, не опасном для жизни или здоровья, тогда оказывается, что в случае причинения легкого вреда здоровью представителю власти виновный будет нести более строгую ответственность, чем в случае причинения такого вреда другому лицу, пресекающему хулиганские действия, поскольку ч. 1 ст. 318 УК РФ предусматривает максимальное лишение свободы на срок до пяти лет, тогда как ч. 2 ст. 115 УК предусматривает в качестве наказания лишение свободы максимум на срок до двух лет. Полагаем, что такое положение нарушает незыблемый принцип справедливости, зафиксированный в ст. 6 УК РФ.
В литературе между тем вопрос о квалификации хулиганства, связанного с сопротивлением, вызывает неоднозначные решения. Так, в комментарии к Уголовному кодексу Российской Федерации под редакцией А.И. Рарога отмечается, что «сопротивление может быть выражено в насилии, однако насилие не должно быть опасным для жизни и здоровья». Тогда как быть с хулиганским мотивом, который квалифицирует не только применение насилия, опасного для жизни или здоровья, но и другие виды насилия?
Другой вариант решения вопроса о квалификации хулиганства, связанного с сопротивлением, предлагается в учебнике по уголовному праву под редакцией Л.В. Иногамовой-Хегай и А.И. Рарога: «Хулиганство, совершенное с применением насилия в отношении представителя власти, пресекающего хулиганские действия, не охватывается признаками хулиганства, соединенного с сопротивлением представителю власти, исполняющему обязанности по охране общественного порядка. В этом случае содеянное необходимо квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных п. «б» ч. 2 ст. 213 и ч. 1 или 2 ст. 318 УК. В норме о хулиганстве говорится только о сопротивлении представителю власти, а не о применении к нему насилия». Такое решение вопроса согласно с решением пленума, который настаивает на совокупности в подобных случаях.
Однако если следовать указаниям такого рода, то на долю сопротивления остаются лишь действия, не связанные с насилием или уничтожением имущества. Например, нежелание прекращать пресекаемые действия (пассивный аспект) или воспрепятствование пресечению действия путем хватания за различные предметы, для того чтобы помешать выводу из помещения. Но что тогда остается на долю административно наказуемого неповиновения как квалифицирующего признака мелкого хулиганства? То же самое, но только за тем исключением, когда неповиновение сопряжено с грубым нарушением общественного порядка при явном неуважении к обществу, сопряженным с применением оружия или иных предметов, используемых в таком качестве. То есть неповиновение, как и сопротивление, может выражаться в действиях, которые составляют объективную сторону правонарушения ст. 19.3 КоАП, представляя таким образом собственный состав. В итоге оказывается, что при так называемом хулиганстве «страдают» совершенно другие объекты, защита которых гарантируется конкретно определенными в УК РФ нормами, а в некотором случае — нормами административного законодательства.
По итогам наших рассуждений возможно возражение такого рода: хулиганство определено как деяние, совершаемое с применением оружия или иных предметов, используемых в данном качестве, или по экстремистским мотивам. Следовательно, если сопротивление представителю власти совершено с применением перечисленных в диспозиции ч. 1 ст. 213 УК предметов или по экстремистским мотивам, тогда в случае наличия хулиганского мотива деяние должно квалифицироваться как хулиганство, а если без таких предметов или мотивов или даже с такими предметами, но без хулиганского мотива, — как преступление, предусмотренное ст. 318 УК. Тогда возникает проблема 1: в процессе сопротивления представителю власти к нему было применено насилие, опасное для его жизни или здоровья, без применения оружия или иных предметов, используемых в таком качестве. Деяние несомненно будет квалифицировано либо по ч. 2 ст. 318 УК, либо по статье о преступлениях против здоровья. Если же при этом было применено оружие в процессе грубого нарушения общественного порядка при явном неуважении к обществу, появляется ч. 2 ст. 213 УК (то же касается экстремистских мотивов). Но такое решение вопроса невозможно, поскольку виновный посягает на совершенно конкретный объект — здоровье или порядок управления и здоровье, которые регулируются совершенно конкретными нормами.
Проблема 2: в процессе сопротивления к иному лицу, пресекающему нарушение общественного порядка, было применено насилие, опасное для его жизни или здоровья. Если деяние совершается без оружия или иных предметов и без экстремистских мотивов, ответственность наступает за тот итог, который явился последствием такого насилия, — конкретно причиненный вред здоровью. А если в результате примененного насилия вреда не наступило вовсе, тогда как будет нести ответственность виновный? Скорее всего, как за покушение на причинение вреда здоровью, учитывая алгоритм наступления ответственности при неопределенном умысле. При наличии оружия ответственность наступает по ч. 2 ст. 213 УК. Такое особое отношение к представителю власти нарушает конституционный принцип равенства граждан перед законом. Более того, решение вопроса о квалификации сопротивления зависит исключительно от наличия или отсутствия у субъекта предметов, указанных в диспозиции ч. 1 ст. 213 УК, экстремистского мотива и наличия хулиганского мотива, а вовсе не от тех действий, которые субъект фактически совершает. Таким образом, квалификация хулиганства с использованием данного квалифицирующего признака показывает некорректность формулировки ст. 213 УК, в связи с чем возникает естественный вопрос, который прямо или имплицитно сопутствует всему настоящему исследованию, — о необходимости законодательного бытия ст. 213 УК РФ.