Декрет о суде № 1
Объективные трудности создания нового суда усугублялись из-за борьбы левых эсеров против большевиков по вопросам судебной политики. Особенно острые дискуссии вызвал составленный большевиком П.И. Стучкой проект Декрета о суде № 1. Этот документ в соответствии с теоретическими воззрениями В.И. Ленина предусматривал полную ликвидацию всех органов буржуазной юстиции, включая и систему мировой юстиции.
Новые суды при рассмотрении дел должны были руководствоваться не законами свергнутых правительств, а декретами Совета народных комиссаров, революционной совестью и революционным правосознанием. Такой подход к праву как комплексу политизированных эмоций имел место в первые месяцы советской власти. В условиях правового вакуума (отсутствия собственных советских законов) он заполнял все правовое пространство.
Проект Декрета о суде № 1 многократно обсуждался в СНК, а также в комиссиях и фракциях ВЦИК. Но прохождение проекта через ВЦИК сдерживалось оппозицией левых эсеров, поэтому 22 ноября 1917 г. СНК самостоятельно, минуя ВЦИК, принял Декрет о суде (который и стал известен под названием Декрет о суде № 1).
Декрет упразднял все общие судебные установления: окружные суды, судебные палаты. Правительствующий Сенат со всеми департаментами, военные и морские суды всех наименований, коммерческие суды. Упразднялись также институты судебных следователей, прокурорского надзора и адвокатуры. Исключения допускались только для системы мировых судей, деятельность которых, однако, приостанавливалась.
Декрет имел важное значение, ибо до его принятия в стране наряду со стихийно образуемыми новыми судами продолжала как ни в чем ни бывало работать старая судебная система. «В незначительном расстоянии от Зимнего дворца, где закончился последний акт 8-мссячной драмы Временного правительства, заседал Правительствующий Сенат несуществующего правительства, упрямо — наперекор стихиям — выносивший определения именем этого правительства.
В районе Смольного, цитадели нового строя, где заседали верховные его органы, находился коммерческий суд, вершивший споры по "сделкам торговым и торговле свойственным", но совершенно чуждым идеям нового социалистического правительства. Наконец, в здании печальной памяти департамента полиции, где еще витали тени Хвостовых и Протопоповых, помещался окружной суд». Таким образом, опубликованный в газете «Правда» от 24 ноября (7 декабря) 1917 г. Декрет положил конец колебаниям и надеждам старых судебных и адвокатских сословий на сохранение или возрождение прежних институтов.
Вместе с тем п. 2 Декрета предусматривал возможность избрания в новые местные суды прежних мировых судей, большинство из которых, как уже отмечалось, отнеслось к этому акту резко отрицательно или прямо враждебно. В некоторых случаях для закрытия суда и передачи дел ликвидатору-комиссару требовалось применение принудительной силы и вооруженных людей.
Причем процесс этот был достаточно медленный; Правительство, занятое вопросами обороны и подавления открытых контрреволюционных мятежей, уделяло ему мало внимания. Достаточно сказать, что если в столицах суды закрыли через одну-две недели после опубликования Декрета то в других местах это затянулось на месяцы. Так, в Самаре суд был закрыт 2 января, в Екатеринбурге — 19 января, в Нижнем Новгороде — 15 января 1918 г. Лишь 11 января 1918 г. бывший председатель съезда мировых судей в г. Москве передал вновь избранному Совету народных судей документы, денежные ведомости и т.п.
Примерно такая же картина наблюдалась и в Петрограде. В январе 1918 г. комиссар над упраздненными судебными местами Петрограда даже поместил в газете объявление с предложением судебным следователям и приставам сдать находящиеся у них на руках дела документы и имущество. К упорствующим применялись репрессивные меры.
Вместе с тем комиссары по судебным делам в начале 1918 г. уже имелись в большинстве областей не только Европейской России, но и Сибири, не исключая и далекого Якутска. При этом везде новая судебная власть встречала молчаливое сопротивление. В истории судебной системы запечатлен такой факт. В Тюмени 15 января 1918 г. заседала выездная сессия Тобольского окружного суда с присяжными заседателями, приводящим их к присяге священником и прочими непременными атрибутами старого суда.
Резолюции того периода, принятые общими собраниями адвокатов, носили ярко выраженный антисоветский политический характер. Примером может служить декларация Омской коллегии адвокатов, объясняющая причины отказа ее членов от выступления в ревтрибуналах. В ней содержится ссылка на такие условия общественной и государственной жизни, которые исключают всякую возможность правозаступничества. При этих условиях «нет и не может быть суда, есть только расправа где господствует грубая сила дикаря, в таком суде не место служителям права и закона и не приличествует им своим участием в нем создавать видимость подлинного суда». Поэтому, несмотря на то, что петроградская адвокатура 31 января 1918 г. разрешила своим членам выступать в советском суде, случаи таких демаршей были не единичными.
Правовой хаос — вот картина первых недель после октября 1917 г. Самосуд — исконная форма расправы над лицами, посягнувшими на личные и имущественные права, — стал в этот период обычным явлением.
Декрет о суде № 1 предусматривал две формы судебной организации. Прежний единоличный мировой судья был заменен коллегиальным местным судом, избираемым местным Советом. Была определена его подсудность, указано, что они «решают все гражданские дела ценою до 3000 рублей и уголовные дела, если обвиняемому угрожает наказание не свыше 2 лет лишения свободы... Кассационной инстанцией является уездный, а в столицах — столичный съезд местных судей». Декрет упразднял не только старую судебную систему, но и ранее существовавшие институты судебных следователей, прокурорского надзора, а равно институты присяжной и частной адвокатуры.
Декрет устанавливал принцип сменяемости судей и заседателей, что способствовало, по мнению большевиков, созданию действительно народного суда. Вводился и суд политический «для борьбы против контрреволюционных сил, в видах принятия мер ограждения от них революции и ее завоеваний, а равно для решения дел о борьбе с мародерством и хищничеством, саботажем и прочими злоупотреблениями промышленников, торговцев, чиновников и т.п.», были учреждены революционные трибуналы, действовавшие в составе председателя и шести народных заседателей.
В ревтрибуналы заседатели и судьи должны были избираться Советами. Для производства предварительного следствия при Советах создавались особые следственные комиссии.
По Инструкции Наркомата юстиции от 19 декабря 1917 г. при Ревтрибунале учреждалась коллегия лиц, посвящавших себя правозаступничеству как форме общественного обвинения, так и в форме общественной защиты. Такая коллегия образовывалась путем свободной записи лиц, желавших оказать помощь революционному правосудию и представивших рекомендацию Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
Очевидец тех далеких событий вспоминает: «...если для местного суда была дана директива руководствоваться законами свергнутых правительств постольку, поскольку они не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию, то для ревтрибуналов был предоставлен широкий простор, как в определении составов преступных деяний, так и определении тех или иных мер наказания за них».
В начале 1918 г. быта предпринята попытка создать прокурорский надзор путем организации так называемого Комиссариата публичного обвинения. Однако Коллегия НКЮ РСФСР, рассмотрев этот вопрос, постановила: «Центрального комиссариата обвинения не учреждать. Предложить революционным трибуналам организовать камеры обвинения при трибуналах, подчинив их президиумам революционных трибуналов».